Пандемониум - Страница 79

Ветер холодный, но он приносит с собой запахи талого снега и молодой травы, запахи весны. Я вспоминаю нашу квартиру в Бруклине, сейчас она, наверное, заколочена, или ее разграбили регуляторы и полицейские. Лина Морган Джонс, как и сказала Рейвэн, умерла, теперь ее место займет новая Лина, так каждую весну на деревьях появляются новые ветки — на месте отжившего и мертвого рождается новая жизнь. Интересно, какой будет эта новая Лина?

На секунду меня пронзает приступ острой тоски. Я уже от многого отказалась в своей жизни и не раз ставила на себе крест. Я выросла на руинах своих прошлых жизней, руинах из вещей и людей, которых любила. Я оставила в прошлом маму, Грейс, Хану, Алекса.

И вот теперь — Джулиан.

Эго не та Лина, которой я хочу быть.

Где-то в сгущающихся сумерках отрывисто ухает сова. Ее крик звучит подобно сигналу, и в этот момент во мне зарождается твердая, как бетонная стена, уверенность — это не то, чего я хочу. Я бежала в Дикую местность не для того, чтобы поворачиваться спиной к людям, которых люблю, хоронить их, а потом возрождаться на их могилах, чтобы стать жесткой и непробиваемой, как Рейвэн. Так живут зомби.

Но я так жить не собираюсь. С меня хватит.

Сова ухает еще раз, на этот раз громче и четче. И я начинаю воспринимать все отчетливее и яснее: потрескивание старых деревьев, запахи, отдаленный гул мотора на шоссе, который нарастает, а потом снова стихает.

Грузовик. До этого момента я слушала не задумываясь, но сейчас у меня в голове прояснилось. Склад недалеко от шоссе. Мы наверняка приехали сюда из Нью-Йорка, а значит, есть дорога обратно.

Мне не нужна Рейвэн, и Тэк мне не нужен. И даже если Рейвэн права в том, что Лины Морган Джонс больше не существует, эта Лина мне тоже не нужна.

Я возвращаюсь на склад. Рейвэн сидит возле стола и расфасовывает продукты по тряпочным мешочкам. Мы привязываем их к нашим рюкзакам, а ночью на стоянках подвешиваем на ветках деревьев, чтобы звери не могли до них добраться.

Хорошо, что она хоть чем-то занята.

— Эй! — Рейвэн чересчур дружелюбно улыбается, как улыбалась весь вечер.— Ты наелась?

Я киваю.

— Да. Давно уж так не наедалась.

Рейвэн слегка морщится, но я просто не могла не уколоть ее. Потом я встаю рядом со столом, там, где на кухонном полотенце разложены маленькие острые ножи.

Рейвэн ставит одну ногу на стул и прижимает колено к груди.

— Послушай, Лина, я сожалею, что мы не рассказали тебе обо всем раньше. Я думала... В общем, я думала, что так будет лучше.

— И эксперимент чище.

Рейвэн вскидывает на меня глаза. Я облокачиваюсь на стол и при этом кладу ладонь на рукоятку одного из ножей.

Рейвэн вздыхает и снова отводит взгляд.

— Я знаю, сейчас ты должна нас ненавидеть. Ты имеешь право злиться...

Но я не даю ей договорить.

— Я на тебя не злюсь.

Я выпрямляюсь и одним движением прячу нож в задний карман.

— Правда?

В эту секунду Рейвэн кажется такой юной, гораздо младше своих лет.

— Правда,— говорю я, и она улыбается.

Улыбка слабая, но искренняя. А я добавляю:

— Я на тебя не злюсь, но и быть такой, как ты, не хочу.

Улыбка слетает с лица Рейвэн. А я смотрю на нее и понимаю, что, возможно, вижу ее в последний раз. Острая боль, как клинок, пронзает грудь. Я не уверена, что любила Рейвэн, но она дала мне жизнь в Дикой местности. Она была мне матерью и сестрой одновременно. И она — еще один человек, которого я должна буду похоронить.

— Когда-нибудь ты поймешь,— говорит Рейвэн.

И я знаю, что она в это верит. Рейвэн смотрит мне в глаза, словно надеется убедить в том, что людей можно приносить в жертву ради общего дела, что красота может вырасти на трупах.

Но в этом нет ее вины. Рейвэн потерялась, она увязла и хоронит себя все глубже и глубже. Частички настоящей Рейвэн разбросаны повсюду. Ее сердце осталось рядом с маленьким скелетом возле реки, который с приходом весны унесет талая вода.

— Надеюсь, что нет,— как можно мягче говорю я, потому что так я с ней прощаюсь.

Я убираю нож в рюкзак, проверяю, на месте ли стопка идентификационных карточек, которые я украла у стервятников. Они наверняка мне пригодятся. На одной из коек в спальной комнате лежит ветровка, я прихватываю ее и еще краду из приготовленного на завтра небольшого нейлонового рюкзака плитки гранолы и несколько бутылок с водой. Рюкзак у меня тяжелый, хоть я и выложила из него за ненадобностью руководство «Ббс», но от припасов отказываться нельзя. Если у меня получится вызволить Джулиана, нам придется бежать быстро и долго, и неизвестно, когда мы наткнемся на какой-нибудь хоумстид.

Я быстро прохожу через склад к дверям, которые выходят на парковку. По пути мне попадается всего один человек — долговязый рыжий парень, но он лишь мельком смотрит в мою сторону. Как уменьшаться в размерах и становиться невидимой для окружающих, я научилась еще в Портленде. Я прохожу мимо комнаты, в которой большинство хоумстидеров, включая Тэка, расположились на полу вокруг радиоприемника. Они отдыхают, болтают, обмениваются шутками. Кто-то курит самокрутку, кто-то перетасовывает колоду карт. Я вижу затылок Тэка и мысленно говорю ему: «До свидания».

А потом я снова выскальзываю в ночь. Я свободна.

На юге Нью-Йорк все еще подсвечивает небо своими огнями. До комендантского часа и полного отключения электричества время пока что есть. Только очень богатые люди, правительственные чиновники, ученые и такие деятели, как Томас Файнмэн, имеют неограниченный доступ к электросети.

Я бегу трусцой к шоссе, временами останавливаюсь и прислушиваюсь. Тишину лишь изредка нарушает уханье совы и суета ночных зверушек. Движения на дороге почти нет. Я уверена, что она используется только для грузовых перевозок.